Введение. Принятие Римского статута Международного уголовного суда явилось важнейшим элементом, стимулировавшим кардинальную реформу национального законодательства в сфере преследования международных преступлений. Это позволило, с одной стороны, в значительной степени усовершенствовать механизм борьбы с наиболее серьезными нарушениями прав человека, в преследовании которых имелся юридический интерес как отдельных государств, так и международного сообщества в целом, а с другой – имплементировать обязательства государств по Римскому статуту. В обеспечении соответствия внутригосударственного законодательства положениям международных договоров по борьбе с геноцидом, преступлениями против человечности и военными преступлениями существует весьма эффективный опыт государств – членов Европейского союза, сыгравшего значительную роль в формировании постоянно действующего механизма международного уголовного правосудия. В этом ряду специального рассмотрения заслуживает модель имплементации Королевства Нидерландов, которую отличает комплексный характер, детально проанализированный авторами в представленном исследовании. В статье рассматриваются вопросы криминализации составов международных преступлений, регламентации отдельных аспектов уголовной юрисдикции, определения общих принципов уголовной ответственности за геноцид, военные преступления и т.д., а также соотношения Закона о международных преступлениях Королевства Нидерландов с иными, смежными правовыми актами.

Материалы и методы. Проведенное исследование основано на значительном объеме материалов, включая международно-правовые акты, решения международных судебных органов, национальное законодательство и судебную практику Нидерландов и других государств, а также доктринальные исследования. Методологическую основу исследования составили общенаучные и частнонаучные методы познания.

Результаты исследования. Проведенный анализ материально-правовой имплементации Римского статута со стороны отдельных государств – членов ЕС на примере национального законодательства Нидерландов показал, что криминализация на национальном уровне международных преступлений вносит значительный вклад в борьбу с безнаказанностью лиц, обвиняемых в совершении уголовно-наказуемых деяний, подпадающих под юрисдикцию Международного уголовного суда.

Обсуждение и выводы. Анализ национального законодательства Нидерландов, в частности Закона о международных преступлениях, свидетельствует о стремлении к созданию юридического режима, препятствующего безнаказанности лиц, виновных в совершении преступлений, вызывающих озабоченность международного сообщества в целом, а также дает весомые основания для вывода о полной имплементации норм Римского статута Международного уголовного суда, позволяющей Нидерландам самостоятельно преследовать обвиняемых, исключая возможную передачу производства по делу Суду.

Введение. Основной ценностью правовых демократических государств является защита прав и свобод человека и гражданина. Для данной цели государством формируются специализированные органы – суды, а также назначается специальное должностное лицо – Уполномоченный по правам человека (омбудсман). В данной статье рассматриваются теории возникновения института уполномоченного по правам человека. Сравнение процессов возникновения института уполномоченного по правам человека на территориях Республики Абхазия и Российской Федерации обусловлено, в первую очередь, близостью правовых систем обоих государств и обширным заимствованием Абхазией положений российских нормативно-правовых актов, опыта их правоприменения и опыта построения демократических органов государственной власти. Актуальность данного исследования обусловлена несколькими причинами. Во-первых, оно представляет ценность в сравнительно-правовом плане, в рамках изучения зарубежного опыта функционирования института уполномоченного по правам человека. Во-вторых, учитывая степень влияния российского опыта построения правового демократического государства на Абхазию, данное исследование интересно и в качестве некой ретроспективы, как взгляд на заимствование российского института уполномоченного по правам человека в условиях ограниченного финансирования. В-третьих, принимая во внимание тот факт, что 90% жителей Абхазии являются гражданами Российской Федерации, изучение проблем защиты их прав и свобод представляет большой интерес для российской правовой науки.

Материалы и методы. Методологическую основу исследования составили общенаучные (социологический, системный и др.) и специальные (сравнительно-правовой, формально-юридический, историко-правовой и др.) методы познания.

Результаты исследования. В результате проведенного ретроспективного анализа становления института уполномоченного по правам человека на территории Российской Федерации и Республики Абхазия выявлено, что институт Уполномоченного по правам человека на территории Российской Федерации – это важный орган, призванный обеспечить защиту прав и свобод человека и гражданина (в первую очередь – от административного произвола); что институт Уполномоченного по правам человека на территории Республики Абхазия ранее носил лишь формально-декларативный характер, а после реформы, призванной повысить уровень защиты прав и свобод человека и гражданина, вовсе прекратил функционировать по ряду причин: нехватки материально-технического обеспечения, рабочего помещения и т.д. Фактическое отсутствие данного института в совокупности с рядом проблем судебной власти не позволяет в полной мере обеспечить защиту интересов, прав и свобод граждан Республики Абхазия. При этом, учитывая двойное гражданство данных граждан, вызывает нарекание бездеятельность российской власти в отношении защиты собственных граждан, постоянно проживающих за рубежом (на территории Абхазии).

Обсуждение и выводы. Проведенный анализ позволил выявить ряд причин, не позволивших учредить в Республике Абхазия институт Уполномоченного по правам человека, что негативно влияет на качество жизни проживающих в Абхазии (в том числе российских граждан). Выдвинут ряд предложений, призванных обеспечить уровень защищенности прав человека на территории Республики Абхазия.

Введение. В докладе Генерального секретаря ООН за 1969 г. указывалось, что «во всем мире» работало (на тот период) 125 стационарных конструкций, используемых для бурения в море и добычи нефти. В двухтомнике «Международное морское право», изданном в Великобритании в 1994 г., отмечалось, что «примерно 6000 стационарных конструкций находится в морских районах по всему миру». В 2014 г. только в районе действия Конвенции по защите морской среды Северо-Восточной Атлантики 1992 г. было расположено более 1300 таких установок. Статистические данные о таких морских конструкциях на январь 2018 г. показывают их максимальное количество в Северном море (184 установки), в Мексиканском заливе (175), в Персидском заливе (159), в дальневосточных морских районах (155), в морях Юго-Восточной Азии (152) при среднем числе установок в иных районах Мирового океана (от 3 до 88), с минимальным их числом в Канадской Арктике (1). Соответственно, вопросы толкования статей международных конвенций, определяющих правовой режим искусственных островов и иных стационарных конструкций в море, приобретают все бóльшую актуальность. Да и в общем контексте роста экономической и военной состязательности между государствами, в том числе в ходе деятельности на море, с привнесением в такую деятельность новых достижений науки и технологий, межгосударственные отношения, связанные с сооружением и размещением в море искусственных островов и иных стационарных платформ требуют предметного международно-правового регулирования.

Материалы и методы. В статье исследуются, прежде всего, те международные договоры, а также принятые в соответствии с ними иные международно-правовые документы, в которых выражения «искусственные острова», «морские установки», «сооружения», «устройства» имеют ключевое значение и которыми установлены предписания, применимые к регулированию отношений между государствами и иными субъектами международного права. Материалом для исследования послужили и доктринальные комментарии к соответствующим статьям Конвенции ООН по морскому праву 1982 г. и Женевским морским конвенциям 1958 г., а также предложенные в науке определения понятий «искусственные острова», «установки и сооружения». Избраны традиционные методы исследования, общенаучные и специальные, при акценте на сравнительно-правовом методе.

Результаты исследования. Большинство специалистов по морскому праву, рассматривавших данную проблематику, сосредоточили внимание на авторских дефинициях вышеобозначенных конвенционных понятий, корректно отмечая, что отсутствие в универсальных международных договорах согласованных определений таких терминов затрудняет единообразное толкование и применение соответствующих конвенционных положений. А они в практическом плане играют важную роль, поскольку касаются, в первую очередь, соотношения прав и юрисдикции, гармонизации значимых интересов прибрежного и других государств в морских районах, где в данный момент создаются или уже используются искусственные острова, установки и сооружения, в том числе в территориальном море, исключительной экономической зоне, а также на континентальном шельфе. Вместе с тем столь различные авторские дефиниции лишь усугубляют отмеченные трудности выявления смысла тех норм универсальных конвенций по морскому праву, которые обозначают правовое положение искусственных островов, установок и сооружений в море. Это, в свою очередь, не способствует правовой определенности в отношениях между государствами, в том числе в таких чувствительных областях, как безопасность на море и защита морской среды.

Обсуждение и выводы. В контексте исследования авторами настоящей статьи не поддержана ни одна из предложенных в науке классификаций искусственных островов, установок и сооружений и ни одна из выдвигаемых учеными дефиниций. Вместо акцента на подобной классификации или авторских дефинициях в статье обосновывается объективно существующее согласно Конвенции ООН по морскому праву 1982 г. различие между статусом «искусственных островов», с одной стороны, и иными стационарными конструкциями независимо от их конвенционного названия («установки», «сооружения», «устройства», «оборудование» и т.д.) – с другой. Это правовое различие, как показано в статье, обусловлено с трудом согласованным на III Конференции ООН по морскому праву компромиссом в отношении баланса экономических, оборонных и природоохранных интересов прибрежного и иных государств, прежде всего в исключительной экономической зоне и на континентальном шельфе.

Введение. Несмотря на усилия государств и международного авиационного сообщества по обеспечению безопасности воздушного транспорта и снижению количества авиационных происшествий, к сожалению, на сегодня в мире существует немало угроз для безопасности полетов гражданских воздушных судов, к которым, в частности, относятся боевые действия и иная военная деятельность, ведущиеся в разных частях нашей планеты. Трагедией, в очередной раз отчетливо продемонстрировавшей, какой угрозе подвергаются гражданские воздушные суда и находящиеся на их борту пассажиры, попадая в воздушное пространство, находящееся над районом боевых действий, стала катастрофа малазийского самолета «Боинг-777-200», происшедшая 17 июля 2014 г. на востоке Украины и унесшая жизни 283 пассажиров и 15 членов экипажа. В контексте правового анализа данной авиакатастрофы автор рассматривает современное состояние международно-правового регулирования вопросов обеспечения безопасности полетов гражданских воздушных судов в воздушном пространстве над районами боевых действий и военных учений, анализирует проблемы и предлагает пути совершенствования этого регулирования.

Материалы и методы. Материалом для исследования являются международные договоры в области международного воздушного права, документы Международной организации гражданской авиации (ИКАО), труды российских и зарубежных юристов-международников. Методологическую основу исследования составили общенаучные и частнонаучные методы познания (диалектический метод, методы анализа и синтеза, дедукции и индукции и сравнительно-правовой метод).

Результаты исследования. В результате проведенного исследования автор приходит к выводу о том, что ни существующий на сегодня международно-правовой режим обеспечения безопасности полетов гражданских воздушных судов в районах боевых действий и военных учений, ни действующие нормы международного воздушного права, запрещающие применение оружия в отношении гражданских воздушных судов, не позволяют предотвратить авиакатастрофы, подобные той, которая произошла с малазийским самолетом 17 июля 2014 г. С учетом данного вывода автор предлагает пути совершенствования международно-правового регулирования деятельности гражданской авиации и вопросов обеспечения ее безопасности, в частности внесение соответствующих поправок в Конвенцию о международной гражданской авиации 1944 г., направленных на усиление обязательств государств по ограничению полетов гражданских воздушных судов в их суверенном воздушном пространстве в период ведения боевых действий или иной военной деятельности.

Обсуждение и выводы. Автор анализирует договорные и обычные нормы международного права, регулирующие вопросы безопасности полетов гражданских воздушных судов в районах боевых действий и военных учений, стандарты и иные акты (документы), принимаемые ИКАО, и на основе данного анализа делает вывод о том, что они не содержат четких обязательств государств по ограничению или запрещению полетов гражданских воздушных судов в их суверенном воздушном пространстве в период ведения боевых действий, военных учений или иной опасной военной деятельности. Кроме того, положения Конвенции о международной гражданской авиации 1944 г. и иных международных договоров, касающиеся запрета на применение оружия против гражданских воздушных судов, также несовершенны и не позволяют говорить о полной защите гражданской авиации от применения в отношении нее боевого оружия. Именно поэтому работа, проводимая ИКАО после авиакатастрофы малазийского самолета 17 июля 2014 г. по усилению защиты международной гражданской авиации от угроз, возникающих в связи с боевыми действиями и иной опасной военной деятельностью, представляется недостаточной и должна включать более эффективные меры, к которым может относиться принятие новых международных договорных норм, содержащих четкие международные обязательства государств.

Введение. Проблема отставания нормативно-правовой базы космического права от реалий и потребностей сегодняшнего дня неоднократно обсуждалась отечественными и зарубежными специалистами в области космического права. Как особо значимую можно выделить проблему борьбы за демилитаризацию космоса, принимая во внимание уже происходящее фактическое размещение оружия в космосе и отсутствие многосторонних и двусторонних запрещающих договоренностей в этой области. Реализуемые на протяжении уже нескольких десятилетий планы США по созданию ПРО ставят Российскую Федерацию перед необходимостью реагирования на создаваемые программой угрозы. Очевидно, что втягивание в гонку вооружений не отвечает ни экономическим, ни политическим интересам страны. Не менее тревожной тенденцией можно считать и стремление некоторых стран создать преимущества для своих частных пользователей в разработке и присвоении минеральных ресурсов небесных тел. В отсутствие формального запрета на такие действия они, по сути, размывают основополагающие положения Договора о принципах деятельности государств по исследованию и использованию космического пространства, включая Луну и другие небесные тела, 1967 г. Сегодня актуальной задачей можно считать сохранение достижений, лежащих в основе современного правового массива в области использования космического пространства, и обеспечение равных прав всех государств на участие в такой деятельности.

Материалы и методы. Материалом для исследования послужили научные труды и публикации российских и зарубежных исследователей в области права международной безопасности, международного космического права, а также международные соглашения в области исследования и использования космоса. Методологическую основу исследования составили общенаучные и частнонаучные методы познания (диалектический метод, методы анализа и синтеза, дедукции, индукции, сравнительно-правовой и историко-правовой методы).

Результаты исследования. С определенного момента вопрос о приведении норм космического права в соответствие с современными реалиями утратил свою академичность. Можно сделать вывод о том, что отставание в правовом обеспечении своих национальных интересов в космической деятельности может иметь для Российской Федерации непредсказуемые последствия. Что касается необходимости реагирования на реализуемую США и НАТО программу ПРО, то можно обоснованно констатировать, что имеющегося стратегического потенциала страны достаточно для преодоления любой системы противоракетной обороны. Тем не менее соревнование оборонительных и наступательных вооружений всегда неизбежно ведет к дорогостоящей гонке вооружений. Избежать этого, в том числе и употребляя ресурс «мягкой силы», а именно участия всех заинтересованных стран в реализации долгосрочных, взаимовыгодных, перспективных научных проектах, – задача сложная, но реализуемая.

Обсуждение и выводы. Возможность избежать дальнейшей конфронтации в области космических вооружений автор видит в исполнении уже имеющихся договоренностей в области сокращения стратегических наступательных вооружений, в использовании ресурса «мягкой силы» для переключения с гонки вооружений на реализацию долгосрочных взаимовыгодных проектов. Конфронтационный путь ведет в никуда, и из такого понимания ситуации США и Российская Федерация исходили, вступая на путь разрядки напряженности. Здравый смысл должен возобладать над сиюминутными политическими интересами. Это же в полной мере относится и к попыткам радикального пересмотра имеющихся договоренностей по исследованию и использованию космоса, нуждающихся в адаптации к современным реалиям, но не в отмене.

Введение. В статье проводится анализ взаимной ответственности Организации Объединенных Наций и ее специализированных учреждений. Целью настоящего исследования является рассмотрение вопроса об ответственности специализированных учреждений и Организации Объединенных Наций за невыполнение взаимных обязательств. Перед автором стоит задача выявления механизмов взаимной ответственности специализированных учреждений и ООН путем проведения анализа учредительных документов данных организаций и соглашений между ними.

Материалы и методы. Материалами для исследования послужили Устав ООН, соглашения между ООН и специализированными учреждениями, Проекты статей об ответственности международных организаций, а также другие документы. При подготовке данной научной работы были использованы общенаучные и специально-юридические методы познания, а именно: диалектический, сравнительно-правовой методы, метод системного анализа, а также методы анализа, синтеза, дедукции и др.

Результаты исследования. Результатом настоящего исследования стали выводы о том, что специализированные учреждения являются субъектами международной ответственности и обладают широкой международной ответственностью, а также способны по общим правилам нести ответственность за совершение международных противоправных деяний, предусмотренную Проектами статей об ответственности международных организаций, в пределах своей компетенции. Нами была выявлена достаточно высокая зависимость специализированных учреждений от Организации Объединенных Наций в отношении свободы запросов консультативных заключений у Международного Суда ООН. На наш взгляд, отсутствие механизмов разрешения споров ставит специализированные учреждения в зависимость от ООН и ограничивает их свободу. Кроме того, тесное взаимодействие таких самостоятельных международных организаций, как ООН и специализированные учреждения, должно предусматривать и механизм разрешения споров в случае их возникновения, поэтому было бы правильным включить статьи о взаимной международной ответственности ООН и специализированных учреждений в соглашения ООН со специализированными учреждениями.

Обсуждение и выводы. В статье обращено внимание на необходимость закрепления положений о взаимной ответственности Организации Объединенных Наций и ее специализированных учреждений. Это обосновано тем, что между данными организациями осуществляется тесное сотрудничество, построенное на договорно-правовой основе, но положений о взаимной ответственности этих организаций нигде не закреплено. Выявлены особенности взаимной ответственности Организации Объединенных Наций и специализированных учреждений ООН. Показано, что, несмотря на существование достаточно большого количества механизмов разрешения международноправовых споров, участниками которых могут выступать международные организации, к разрешению споров между ООН и специализированными учреждениями данные механизмы неприменимы, в связи с чем существует необходимость включения положений о взаимной ответственности в соглашения между ООН и специализированными учреждениями.

Введение. В статье исследуется правовой статус почетных консулов, порядок их назначения и выполнения консульских функций. Отдельно раскрывается объем функций, выполняемых почетными консулами, и объем привилегий и иммунитетов, предоставляемых почетным консулам для беспрепятственного осуществления своих должностных обязанностей. Особого внимания заслуживает обзор истории становления и развития института почетных консулов, начиная с древности и до настоящего времени. В рамках исторического экскурса отдельное внимание уделяется вопросу становления института почетных консулов в Российской империи, СССР и Российской Федерации.

Материалы и методы. Материалом для исследования послужили научные труды ведущих российских и зарубежных специалистов в области международного права и дипломатии. При подготовке настоящей статьи учитывались труды не только современных авторов, но также и классиков, чьи работы не утратили своей актуальности для целей данной статьи. Методологическую основу научного исследования составили общие и специальные методы познания (диалектический метод, методы анализа и синтеза, дедукции и индукции, сравнительноправовой и историко-правовой методы).

Результаты исследования. В ходе проведенного исследования подробно рассмотрены становление и развитие института почетных консулов. Проанализированы положения национального законодательства Российской Федерации и других иностранных государств о почетных консулах, о порядке их назначения, об объеме их функций, о требованиях, выдвигаемых к кандидатам на должность почетных консулов, и иные нормы, непосредственно обеспечивающие деятельность почетных консулов.

Обсуждение и выводы. В статье автор приходит к выводу, что основная роль в определении правового статуса почетного консула, порядка его назначения, осуществления им своих функций отводится национальному законодательству государств и двусторонним консульским конвенциям, в которых предусматривается возможность выполнения консульских функций почетными консулами.

Введение. Пространство свободы, безопасности и правосудия (ПСБП) представляет собой одно из наиболее динамичных направлений политики ЕС. Миграционный кризис, а также активизация террористических организаций в странах – членах ЕС существенным образом повлияли на политику Союза, который был вынужден пересмотреть в целом программу действий в области ПСБП. В настоящее время ПСБП претерпевает существенные преобразования, что предопределяет особую актуальность рассматриваемой проблематики.

Материалы и методы. Настоящее исследование базируется на научных трудах российских и зарубежных исследователей в области европейской интеграции и европейского права, а также на анализе правовых актов ЕС. Методологическая основа исследования включает в себя разнообразные методы научного познания: философские (диалектический, рефлексивный и структуралистский методы), общенаучные (методы анализа и синтеза, индукции и дедукции, системный метод, метод теоретического моделирования и т.д.) и специальные юридические (метод юридической интерпретации, сравнительно-правовой метод и т.д.).

Результаты исследования. Развитие правовой составляющей ПСБП в настоящее время во многом обусловлено последствиями миграционного кризиса и возрастанием террористической угрозы. Принятые меры оказали «оздоровляющий» эффект на ПСБП. Общей чертой для всех компонентов ПСБП являются наращивание сотрудничества и перераспределение полномочий в пользу наднациональных институтов.

Обсуждение и выводы. Наиболее дискуссионными в рамках настоящего исследования являются два вопроса. Во-первых, существует ли риск краха ПСБП? Есть ли опасность того, что ЕС вынужден будет отказаться от некоторых достижений, полученных в рамках ПСБП? Авторы настоящей статьи считают, что, несмотря на текущие трудности, ЕС обладает достаточным запасом прочности, чтобы сохранить и усилить основные компоненты ПСБП. Во-вторых, в какой степени опыт ЕС в области ПСБП может быть использован в рамках ЕАЭС? Логика развития интеграционных образований позволяет предположить, что в перспективе ЕАЭС столкнется с необходимостью гармонизации миграционного и правоохранительных направлений политики, и в этом случае позитивный опыт ЕС может оказаться полезным для ЕАЭС.

Введение. В настоящей статье авторы подробно рассматривают критерии и механизмы определения государства – члена ЕС, ответственного за рассмотрение ходатайств о предоставлении международной защиты в рамках Союза. Регулирование данной сферы осуществляется в рамках так называемой Дублинской системы, которая является одним из направлений построения Общей европейской системы убежища в ЕС.

Материалы и методы. Материалом для исследования послужили труды российских и зарубежных исследователей в области международного права и европейского права, посвященные изучению вынужденной миграции в ЕС. Методологическую основу исследования составили общенаучные и частнонаучные методы познания (диалектический метод, методы анализа и синтеза, дедукции и индукции, сравнительно-правовой и историко-правовой методы).

Результаты исследования. В результате проведенного исследования авторы обращают внимание на то, что Дублинская система является частью Общей европейской системы убежища, которая, в свою очередь, служит целям ЕС по построению пространства свободы, безопасности и правосудия (ПСБП). Авторы систематизируют определения и нормативно-правовые акты, составляющие основу Дублинской системы. Исходя из действующих актов ЕС анализируются такие аспекты Дублинской системы, как критерии, на основе которых определяется государствочлен, ответственное за рассмотрение, механизм раннего предупреждения, разработанный в рамках данной системы, и роль институтов ЕС в регулировании рассматриваемой сферы.

Обсуждение и выводы. Авторы указывают на то, что ЕС продолжает политику развития Дублинской системы. Критика этой системы является составной частью углубления интеграционных процессов по указанным вопросам в рамках ЕС. Данный процесс будет осуществляться путем расширения круга регулируемых вопросов и усиления роли наднационального регулирования в этой сфере.

Введение. Споры о делимитации арктических морских пространств и об осуществлении суверенитета над ними представляют интерес с точки зрения международного права вследствие отсутствия в настоящее время однозначного ответа на вопрос о пределах применимости к соответствующим акваториям Конвенции ООН по морскому праву 1982 г. с учетом сложившихся в данном регионе обычно-правовых норм и исторических прав прибрежных государств. Среди них видное место занимает спор о границе США и Канады в море Бофорта, особое значение которого обусловлено усилением интереса данных государств к углеводородным разработкам в море Бофорта, а также заключением и вступлением в силу Договора между Российской Федерацией и Королевством Норвегия о разграничении морских пространств и сотрудничестве в Баренцевом море и Северном Ледовитом океане 2010 г.

Материалы и методы. Теоретическую основу исследования составили доктринальные разработки российских и зарубежных юристовмеждународников, аналитическую базу − договоры между прибрежными арктическими государствами, определяющие принципы разграничения морских пространств между ними (СанктПетербургская конвенция относительно разграничения обоюдных пространств владений России и Англии в Северной Америке 1825 г.; Договор, заключенный между Россией и Североамериканскими Соединенными Штатами в Вашингтоне 18 (30) апреля 1867 г., об уступке Российских Североамериканских колоний; Соглашение между Союзом Советских Социалистических Республик и Соединенными Штатами Америки о линии разграничения морских пространств 1990 г.), национальное законодательство США и Канады, а также материалы дипломатической переписки. Основными методами исследования являются методы формальной логики (анализ, синтез, аналогия, моделирование), системный, исторический и сравнительно-правовой методы.

Результаты Исследования. По итогам проведенного исследования автор отмечает существенные различия правовых позиций США и Канады в отношении спорного участка моря Бофорта, которые состоят в противоположных взглядах на применимость к правоотношениям сторон Санкт-Петербургской конвенции относительно разграничения обоюдных пространств владений России и Англии в Северной Америке 1825 г. Её сфера действия, по мнению Канады, может быть распространена на морские пространства, в то время как США исходят из буквального толкования ее положений и, соответственно, применимости Конвенции исключительно к сухопутным территориям. Помимо этого США и Канада при утверждении своих правовых позиций используют институт особых обстоятельств в международном праве и международно-правовой принцип эстоппель, что находит отражение в национальном законодательстве данных государств. По итогам изучения различных подходов к разрешению спора, автор делает вывод о перспективах и целесообразности его урегулирования, в том числе в контексте арктических правопритязаний России.

Обсуждение и выводы. На основе анализа международных договоров о делимитации арктических пространств, национально-законодательных актов США и Канады, а также доктринальных подходов автор делает вывод о том, что сохранение существующего положения выгодно для обеих сторон, поскольку оно не наносит ущерба правовым позициям государств в аналогичных спорах и не препятствует международному арктическому сотрудничеству.

Введение. В настоящее время переживший супруг является наследником по закону в большинстве государств романо-германской правовой семьи, однако условия предоставления, объем и виды прав пережившего супруга при наследовании по закону одновременно с кровными родственниками наследодателя и в их отсутствие в праве России и зарубежных стран существенно различаются. Кроме того, в зарубежных государствах проявляется тенденция к изменению понимания брачно-семейных отношений: более важная роль стала отводиться не только их формальному закреплению, но и фактическому характеру отношений между супругами, что также повлияло на права пережившего супруга при наследовании по закону. Указанные различия в регулировании прав пережившего супруга при наследовании по закону в России и зарубежных странах и тенденции в развитии зарубежного законодательства обосновывают необходимость проведения сравнительно-правового анализа регулирования прав пережившего супруга при наследовании по закону в России и в иных странах романо-германской правовой семьи, к которой относятся, в частности, Франция и Испания. Целью настоящего исследования явился поиск путей дальнейшего совершенствования действующего российского законодательства о наследовании в части, касающейся прав пережившего супруга при наследовании по закону, на основе результатов сравнительно-правового анализа наследования по закону в России, Франции и Испании. Для достижения указанной цели исследования были поставлены следующие задачи: выявить сходства и различия в понимании прекращения брачных отношений как обстоятельства, препятствующего призванию пережившего супруга к наследованию по закону, в праве России, Франции и Испании; установить место в очередях наследников, которое занимает переживший супруг, и его право на долю в наследственной массе (в том числе право на обязательную долю в наследстве) в трех изучаемых правовых системах; выявить иные права пережившего супруга, отличные от права на долю в наследственной массе, которые закреплены в законодательстве Испании и Франции, для их дальнейшего рассмотрения в качестве потенциальных новелл российского законодательства о наследовании.

Материалы и методы. Материалом для настоящего исследования послужили законодательства России, Франции и Испании (в частности, нормы наследственного, семейного и жилищного права), а также научные труды российских и зарубежных специалистов в сфере наследственного права. Методологическая база исследования представлена комплексом общенаучных методов (анализа, синтеза, индукции и дедукции), а также специальных методов, применяемых в юридической науке, таких как историко-правовой, формально-юридический и сравнительно-правовой методы.

Результаты исследования. В результате сравнительно-правового исследования были установлены сходства и различия в правовом регулировании России, Франции и Испании таких аспектов наследования по закону, как препятствия для призвания пережившего супруга к наследованию по закону и право пережившего супруга на долю в наследственной массе, в том числе на обязательную долю в наследстве, а также были выявлены иные права пережившего супруга, имеющие комплексный характер и зачастую отличающиеся от прав на долю в наследственной массе (права в отношении жилья, где переживший супруг обычно проживал с наследодателем, право на получение содержания и право на предметы домашней обстановки и обихода).

Обсуждение и выводы. В качестве выводов, полученных в результате сравнительноправового анализа условий реализации и содержания прав пережившего супруга при наследовании по закону в праве России, Франции и Испании, представлены предложения по дальнейшему совершенствованию российского законодательства о наследовании по закону в части, касающейся прав пережившего супруга при наследовании по закону.