ВОПРОСЫ ТЕОРИИ МЕЖДУНАРОДНОГО ПРАВА
ВВЕДЕНИЕ. Международный суд ООН, единственный из международных судебных органов, учрежден Уставом ООН, причем «в качестве главного судебного органа Объединенных Наций». Обязательства государств по Уставу ООН имеют преимущественную силу в отношении обязательств по любому другому международному договору (ст. 103 Устава ООН). Исполнение решений Суда может обеспечиваться Советом Безопасности ООН (ст. 94 Устава ООН). Все государства – члены ООН, в том числе Российская Федерация, являются участниками Статута Международного суда ООН, который, в свою очередь, составляет часть Устава ООН (ст. 92). В настоящей работе предметно исследуются с точки зрения теории международного права те возникающие в современной практике вопросы, которые связаны с установлением юрисдикции Международного суда ООН, прежде всего по делам, переданным ему по согласию спорящих государств. Выявляются особенности, преимущества и недостатки каждого из способов установления юрисдикции Суда в контексте его современной практики и правовых позиций государств. МАТЕРИАЛЫ И МЕТОДЫ. Настоящая статья основывается на анализе документов Суда, относящихся к установлению его юрисдикции по международным спорам, в том числе тем, которые переданы на его рассмотрение одним из спорящих государств при изначальной неясности позиции другой спорящей стороны. При этом исследуется практика государств в области признания юрисдикции Суда согласно его Статуту, а также относящиеся к теме научные труды российских и зарубежных правоведов-международников. В качестве методов исследования использованы общенаучные и специальные (известные юриспруденции) методы познания, в том числе формально-логический, историко-правовой и сравнительно-правовой. РЕЗУЛЬТАТЫ ИССЛЕДОВАНИЯ. В настоящей статье показано, что с юридической точки зрения некорректно считать тождественными используемые в Статуте Международного суда ООН понятия «компетенция Суда» и «юрисдикция Суда», хотя такое отождествление и проводится авторитетными зарубежными правоведами. По смыслу Устава ООН понятие «компетенция Суда» шире, чем термин «юрисдикция Суда», причем последний востребован только в связи со спорами государств, разрешаемыми Международным судом ООН, а точнее, в связи с установлением подсудности спора, переданного Суду. В статье способы выражения государствами согласия на юрисдикцию Суда, предусмотренные его Статутом, разделены на три основные категории: 1) передачу дела Суду посредством специального соглашения, заключенного между спорящими государствами; 2) юрисдикцию Суда по спорам, переданным ему на основе международных договоров; 3) признание государством юрисдикции Суда путем одностороннего заявления. В контексте практики государств и Суда выявлены особенности разных способов выражения согласия государств с юрисдикцией Суда. ОБСУЖДЕНИЕ И ВЫВОДЫ. В качестве наглядных примеров исследуются конкретные межгосударственные споры, в которых перед Судом ставился вопрос о наличии или отсутствии по ним его юрисдикции. При анализе практики выражения государствами согласия с юрисдикцией Суда посредством специального соглашения (или «компромисса») показано, что данный способ характерен для рассмотрения уже сформировавшегося спора, наличие которого государства – стороны дела не оспаривают. Более того, передача спора на рассмотрение Суда ожидаема и для государства-ответчика. Выявлены правовые плюсы и минусы для участвующих в споре государств, присущие данному способу. По результатам исследования охарактеризованы юридически привлекательные и проблемные аспекты рассмотрения Судом споров на основе юрисдикционных договорных клаузул. Особое внимание в статье уделено анализу односторонних заявлений государств о признании юрисдикции Суда, безусловных или на условиях, согласно Статуту Суда. Именно практика государств по формулированию юридически изощренных условий объективно привела к усложнению всей системы факультативной клаузулы, предусмотренной Уставом ООН. В частности, показаны трудности толкования и применения «темпоральных условий»; сложности правовой оценки содержания некоторых условий, обозначенных государством в его заявлении о признании юрисдикции Суда; случаи, когда заявление государством чрезмерно широких условий сводит на нет само признание им юрисдикции Суда. В порядке выводов констатируется, что каждому из исследованных способов согласия государства с юрисдикцией Международного суда ООН присущи свои особенности, преимущества и проблемные характеристики. Практика реализации созданной Уставом ООН системы юрисдикции Суда показывает большую эффективность лишь при интегрированном учете всех юридических оснований, предусмотренных в ст. 36 Статута Суда, при неукоснительном соблюдении международно-правовых норм, закрепленных в целом в Уставе ООН, и – особенно – при уважении основных принципов международного права, отраженных в Уставе. Недопустимо избирательное, фрагментарное толкование правовых норм, применимых к установлению юрисдикции Суда. Каждый из способов признания такой юрисдикции выполняет свою полезную функцию только в целостном контексте прав и обязательств государств по Уставу ООН, является эффективным в конкретных обстоятельствах, будучи приемлемым для спорящих государств и действуя сообразно согласованию их суверенных воль.
ИСТОРИЯ МЕЖДУНАРОДНОГО ПРАВА
ВВЕДЕНИЕ. Статья посвящена малоисследованному в отечественной юридической науке вопросу о правовом статусе отдельных территорий Российской империи. В качестве примера взят наиболее «либеральный» статус Великого княжества Финляндского. Сепаратистские тенденции постепенно возникли в кругу элиты этой провинции и, усиливаясь из десятилетия в десятилетие в XIX в., превратились к началу ХХ в. в учение о государственном статусе Финляндии и об особом соединении Финляндии с остальной территорией империи по примеру уникальных структур монархий той эпохи: Швеции и Норвегии, Австро-Венгрии, Англии и Шотландии. МАТЕРИАЛЫ И МЕТОДЫ. Материалом для исследования послужило законодательство Российской империи (далее – ПСЗРИ), а также законодательство Великого княжества Финляндского. Вторую группу источников составили материалы доктрины (как русской, так и зарубежной), включая литературу по международному праву второй половины XIX в., а также исторические и публицистические труды российских и финских исследователей. При подготовке настоящей работы широко применялись сравнительно-правовой анализ, юридико-догматический метод и общая аналитика (дедуктивно-индуктивные способы исследования). РЕЗУЛЬТАТЫ ИССЛЕДОВАНИЯ. В ходе анализа имеющегося правового и научного материала автор приходит к выводу о сложном комплексе причин, побудивших Россию присоединить Финляндию, а также ввести льготный, либеральный режим правления в этой стране. Целый ряд геополитических, экономических, культурных и юридических проблем, с одной стороны, вылился в установление уникального статуса Финляндии, а с другой – породил в кругах финской интеллигенции надежду на сначала автономное, а затем и полностью независимое существование государства. Эта форма сепаратистского движения была активно поддержана западной наукой международного права, прежде всего немецкой и шведской, что не могло не вызвать ответную реакцию у русских ученых. ОБСУЖДЕНИЕ И ВЫВОДЫ. В результате завязавшейся полемики и последовавших за ней мер правительства Российской империи сепаратистская концепция фенноманов была разрушена. И только крушение русской монархии в феврале 1917 г., которое повлекло за собой захват большевиками власти, позволило финским сепаратистам осуществить свою мечту. Анализ механизма предоставления большевиками независимости Финляндии свидетельствует о крайней государственной недальновидности правительства большевиков, спровоцированной идеями о мировой революции. Именно в том, как Финляндия вышла из состава Российской империи, мы можем видеть истоки двух конфликтов между нашими странами (1939–1940 и 1941–1944 гг.), а также русофобии, имеющей широкое хождение среди финского населения.
МЕЖДУНАРОДНОЕ ЭКОНОМИЧЕСКОЕ ПРАВО
ВВЕДЕНИЕ. Развивающиеся государства заинтересованы как в притоке иностранных инвестиций, так и в их эффективном использовании в экономике страны. Для достижения этой цели государства-реципиенты устанавливают в своем национальном законодательстве инвестиционные меры торгового характера, именуемые “performance requirements” (требованиями достижения определенных, полезных для национальной экономики результатов). Интересы иностранных инвесторов и государств-реципиентов в вопросе мер, подпадающих под понятие “performance requirements”, в большинстве случаев не совпадают, поскольку указанные меры создают для иностранных инвесторов конкурентные ограничения, связанные с использованием их капиталовложений. Доктрине и практике известны инвестиционные меры торгового характера, представляющие собой так называемые требования экспортной составляющей, валютного баланса, местной составляющей и т.д. Возможность для иностранных инвесторов осуществлять инвестиционную деятельность без применения инвестиционных мер торгового характера являлась одной из главных проблем транснационального инвестирования. Соглашение ТРИМС и ст. 1106 НАФТА посвящены одному предмету регулирования – performance requirements. Идея ограничения этих мер обсуждалась одновременно на переговорах по НАФТА и в рамках Уругвайского раунда: разработанные положения похожи в отдельных аспектах, но имеют и свои характерные особенности. В статье рассматриваются нормы обоих соглашений в свете практики разрешения споров. Выводы арбитров анализируются в хронологическом порядке, что позволяет проследить эволюцию одной концепции в двух системах норм ВТО и НАФТА. Статья демонстрирует общность и различия толкования исследуемых норм с учетом контекста и целей соглашений. МАТЕРИАЛЫ И МЕТОДЫ. Материалом для исследования послужили труды российских и зарубежных исследователей в области международного экономического права и права ВТО, международно-правовые акты, принятые в рамках ВТО и НАФТА, а также материалы судебной и арбитражной практики по инвестиционным спорам. Рассмотрение указанных материалов проходило на основе общенаучных и частнонаучных методов познания (диалектического метода, методов анализа и синтеза, дедукции и индукции, сравнительно-правового и историко-правового методов). РЕЗУЛЬТАТЫ ИССЛЕДОВАНИЯ. Проведенный анализ показал, что инвестиционные меры, связанные с торговлей, являются частью перечисленных в ст. 1106 НАФТА performance requirements. Эти меры развитым государствам удалось отстоять в переговорах с развивающимися странами в ходе подготовки соглашения ТРИМС. Несмотря на целостность концепции инвестиционных требований, очевидна разница объемов охватываемых мер, а также различие понятий «тримс» и «performance requirements», обусловленное спецификой ВТО и особенностями НАФТА. Тем не менее в обоих случаях для решения схожих вопросов толкования, независимо друг от друга, на практике в ходе разрешения инвестиционных споров были разработаны единые критерии квалификации запрещаемых мер. ОБСУЖДЕНИЕ И ВЫВОДЫ. В статье на основании анализа арбитражной практики по ТРИМС и по ст. 1106 НАФТА обосновывается вывод о параллельном развитии понятий «тримс» и “performance requirements”.
ВВЕДЕНИЕ. Еще в 2015 г. ЮНКТАД предложила дорожную карту реформы международных инвестиционных соглашений, нацеленную на приведение режима таких договоров в соответствие с сегодняшними императивами устойчивого развития. На протяжении длительного времени именно вопрос о соотношении прав иностранного инвестора на территории принимающего государства и права этой страны на регулирование в рамках международных инвестиционных и торговых соглашений вызывал полемику среди юристов-международников. В частности, нередко международные договоры наделяли иностранного инвестора большими правами, ограничивая тем самым суверенные права принимающего государства. В настоящей статье приведен сравнительный анализ положений по защите и поощрению инвестиций в рамках двух соглашений нового поколения: Соглашения о всеобъемлющей зоне свободной торговли между Канадой и Европейским союзом (СЕТА) и Всеобъемлющего и прогрессивного соглашения для Транстихоокеанского партнерства (ВПТТП или ТТП-11). Впервые в отечественной доктрине рассмотрены изменения, происшедшие при подписании странами-партнерами Соглашения о ТТП-11 8 марта 2018 г. без участия США. МАТЕРИАЛЫ И МЕТОДЫ. Настоящее исследование основано на анализе отдельных положений глав Соглашения о ТТП-11 и CETA, регулирующих иностранные инвестиции. Кроме того, в статье были рассмотрены труды отечественных и зарубежных исследователей в области международного инвестиционного права. Важную роль при сравнении положений по защите инвестиций и права на регулирование сыграли доклады о мировых инвестициях, подготовленные ЮНКТАД в 2016–2017 гг. РЕЗУЛЬТАТЫ ИССЛЕДОВАНИЯ. Углубленный анализ глав Соглашения о ТТП-11 и CETA, посвященных регулированию инвестиций, позволил определить, что данные договоры содержат в себе новые подходы к регулированию инвестиций, которые практически не встречаются в действующих двусторонних инвестиционных соглашениях. Это касается не только уточнения прав иностранного инвестора при осуществлении деятельности на территории принимающей страны, но и улучшенной модели суверенного права государства на регулирование. Кроме того, были рассмотрены детально оформленные обязательства государств и предоставляемые ими гарантии, а также порядок урегулирования споров между инвестором и государством. ОБСУЖДЕНИЕ И ВЫВОДЫ. Рассматриваемые в статье мегарегиональные соглашения содержат достаточно объемную часть, посвященную достижению максимальной прозрачности при урегулировании споров, причем CETA идет дальше и вводит собственную систему инвестиционных судов, в рамках которой действует постоянный апелляционный трибунал. В то же время Соглашение о ТТП-11 впервые среди уже существующих инвестиционных договоров исключает договорную защиту инвесторов не только в чувствительных секторах сферы услуг, но и в производственном секторе национальной экономики – табачной отрасли. Хотя ни одно из рассматриваемых в настоящей статье соглашений пока еще не ратифицировано сторонами, важно определить, каким образом положения по регулированию инвестиций могут повлиять на будущий облик международных инвестиционных соглашений и двусторонних инвестиционных договоров.
ВВЕДЕНИЕ. В настоящей статье рассматриваются пределы развития единого рынка вне ЕС с учетом экстерриториального характера правил и положений, регулирующих единый рынок. В связи с этим в данной работе изучаются особенности использования регулятивных полномочий ЕС за его пределами и контроля над ними. Для этого анализируется присущая этим полномочиям трансграничность с учетом их влияния на интересы России и «Газпрома» на европейском рынке. МАТЕРИАЛЫ И МЕТОДЫ. В статье используется научно-исследовательская методология при изучении развития энергетической политики в рамках ЕС и пределов применения норм, регулирующих единый рынок вне ЕС, а также влияющих на развитие отношений с Россией в сфере энергетики. Для этого детально анализируются правила Третьего энергетического пакета (ТЭП) о разделении права собственности, правило доступа третьих сторон, законодательство ЕС о защите конкуренции, в частности недавнее решение Европейской комиссии, касающееся конкуренции при осуществлении «Газпромом» продаж в Центральной и Восточной Европе. РЕЗУЛЬТАТЫ ИССЛЕДОВАНИЯ. Представляется, что основой рынка ЕС выступают полная либерализация и конкуренция, повышающие уровень энергетической безопасности путем увеличения диверсификации энергетических поставщиков. Таким образом, разделение права собственности, оговорка о третьих государствах, законодательство ЕС о защите конкуренции стали важными механизмами ЕС для продвижения элементов рыночной экономики в целях обеспечения европейской энергетической безопасности. Статья отражает отраслевое применение acquis за пределами ЕС в целях либерализации и европеизации энергетических коридоров, в частности ради обеспечения безопасности поставок энергоресурсов в Европу. ОБСУЖДЕНИЕ И ВЫВОДЫ. При анализе нормативной базы раскрывается значение ЕС как глобального актора, которое проявляется в распространении acquis, а также элементов рыночной экономики как на третьи государства, так и на своего стратегического партнера в сфере энергетики – Россию. Анализ, осуществленный в рамках настоящей статьи, показывает, что усилия ЕС по реформированию энергетического рынка России посредством его либерализации и приведения в соответствие с европейской моделью предполагают применение за пределами ЕС правил единого рынка, которые влияют на политику российской стороны и «Газпрома».
ВВЕДЕНИЕ. Вопрос о реформе Договоренности о правилах и процедурах разрешения споров является крайне актуальным. Страны – члены ВТО стремятся согласовать новые положения, которые позволят повысить эффективность разрешения споров. МАТЕРИАЛЫ И МЕТОДЫ. Автором проанализированы материалы переговорного процесса по реформе Договоренности о правилах и процедурах разрешения споров. В статье представлены комментарии, а также приведена практика, которая соответствует рассматриваемым в переговорном процессе 12 вопросам. Методологическую основу исследования составляют общенаучные и специальные методы. РЕЗУЛЬТАТЫ ИССЛЕДОВАНИЯ. По итогам проведенного исследования автор приходит к выводу о том, что Договоренность о правилах и процедурах разрешения споров требует значительного реформирования. Однако страны – члены ВТО с высокой степенью осторожности относятся к расширению полномочий ВТО, стремясь обезопасить себя от возможных решений и ограничений, противоречащих их интересам. ОБСУЖДЕНИЕ И ВЫВОДЫ. Автор дает оценку обсуждаемым в рамках реформы Договоренности о правилах и процедурах разрешения споров вопросам. В настоящей статье сделан вывод о необходимости внесения изменений в положения Договоренности о правилах и процедурах разрешения споров. При этом отмечается, что ряд предложений, обсуждаемых в ходе реформы, не являются целесообразными. Кроме того, автор отмечает, что при нынешнем формате работы вероятность окончания переговоров по реформе Договоренности о правилах и процедурах разрешения споров крайне мала. Государствам – членам ВТО необходимо принять во внимание иные форматы переговорной работы, которые будут предусматривать установление конкретных сроков, для ускорения окончания переговорного процесса.
МЕЖДУНАРОДНОЕ ПРАВО И ОКРУЖАЮЩАЯ СРЕДА
ВВЕДЕНИЕ. В статье дана доктринальная юридическая характеристика Конвенции о доступе к информации, участии общественности в процессе принятия решений и доступе к правосудию по вопросам, касающимся окружающей среды (Орхус, 25 июня 1998 г.). Согласно совпадающим мнениям российских и англо-американских правоведов, Орхусская конвенция стала новым и важнейшим шагом в увязывании мер охраны окружающей среды с правами человека, в том числе и посредством улучшения международно-правовых механизмов оценки воздействия на окружающую среду. Немногочисленные оценки Орхусской конвенции в российской науке международного права носят сдержанный характер. В англоязычной научной литературе правоведы рассматривают юридическую ценность Орхусской конвенции как источника международного права в контексте того, что она устанавливает весьма конкретные правовые стандарты участия общественности в принятии мер, касающихся охраны окружающей среды. МАТЕРИАЛЫ И МЕТОДЫ. Материалом для исследования послужили сама Орхусская конвенция, предшествующие ей международноправовые документы по охране окружающей среды, а также директивы Европейского союза, определяющие основы процедуры оценки воздействия на окружающую среду, сквозь призму толкования этих правовых документов в российской и англо-американской международноправовой доктрине. Методологическую основу исследования составили общенаучные и частнонаучные методы познания (диалектический метод, методы анализа и синтеза, дедукции и индукции), а также специальные методы, применяемые в юридической науке, такие как историко-правовой, формально-юридический и сравнительно-правовой методы. РЕЗУЛЬТАТЫ ИССЛЕДОВАНИЯ. В ходе проведенного исследования автором критически проанализировано то, как в российских и англоамериканских научных публикациях по международному праву оценивается влияние Орхусской конвенции на развитие международного природоохранного права. Что особенно актуально, конвенционные нормы исследуются в контексте судебной практики, в том числе национальной, касающейся арктических районов. В общетеоретическом контексте в статье рассматриваются доктринальные толкования конвенционных механизмов гармонизации социально-экологических (в том числе природоохранных) и экономических интересов государств и их лиц, физических и юридических, прежде всего на фоне экологического права Европейского союза. ОБСУЖДЕНИЕ И ВЫВОДЫ. В статье автор обращает внимание читателя на то, что Орхусская конвенция мало исследуется даже в зарубежных курсах международного права, а тем более в российской международно-правовой доктрине. Будучи принятой посредством площадки Европейской экономической комиссии ООН, Орхусская конвенция, вступившая в силу в 2001 г., в англо-американской правовой литературе рассматривается как тесно взаимосвязанная с развитием экологически значимого регулирования в государствах прежде всего Европейского союза с учетом того, что в Орхусской конвенции получили развитие многие процессуально-правовые элементы, связанные с участием общественности в принятии решений по конкретным видам деятельности, в том числе и в сфере энергетики, а также с получением населением значимой экологической информации. Орхусская конвенция, оказав существенное влияние на развитие правовых механизмов на стыке правочеловеческой и природоохранной отраслей, нацелена на эффективную гармонизацию социально-экологических и экономических интересов, что особенно важно для уточнения режима охраны окружающей среды в Арктике.
НЕКРОЛОГ
ISSN 2619-0893 (Online)