ВВЕДЕНИЕ. В данной статье представлен авторский взгляд на сущность актуальных проблем в сфере современного международно-правового регулирования смертоносных автономных систем вооружений (САС) и международного оборота оружия. Авторы рассматривают различные аспекты новых технологий в области создания смертоносных автономных систем вооружений, определяют перспективы их решения, а также дают правовую оценку законности новых видов оружия, методов и средств ведения военных действий с точки зрения современного международного права. В статье также анализируются система и механизмы международно-правового регулирования оборота продукции военного назначения.

МАТЕРИАЛЫ И МЕТОДЫ. Предметом настоящего исследования выступают международные договоры, международно-правовые обычаи, общепризнанные принципы международного права, национальное законодательство государств. В предмет исследования также входят международные акты рекомендательного характера, доклады и иные материалы международных организаций, национальных министерств и ведомств, научная и учебная литература. Методологическую основу данного исследования составил широкий круг исследовательских методов, а именно: формально-юридический, формально-логический, сравнительнои историко-правовой. Кроме того, авторами применены системный и структурно-функциональный методы, а также методы анализа и обобщения.

РЕЗУЛЬТАТЫ ИССЛЕДОВАНИЯ. Результатом проведенного исследования является заключение, во-первых, о целесообразности разработки универсального определения САС, общего подхода к пониманию их характеристик, возможностей боевого применения и параметров человеческого контроля, во-вторых, о наличии преимуществ САС в ходе проведения военных операций и решения задач национальной безопасности государств, прежде всего с точки зрения соблюдения норм международного гуманитарного права (МГП), которые все военнослужащие обязаны строго соблюдать даже в случае ведения боевых действий с применением САС. Необходимо также учитывать первостепенное значение вопросов секретности и национальной безопасности, при том, что ст. 36 Дополнительного протокола I не поясняет, подпадают ли вооружения, прошедшие модернизацию, под предусмотренные ею правовые обзоры. Она также не содержит критериев отличия новых видов оружия от таких вооружений. Поэтому важное значение в процессе регулирования оборота продукции военного назначения играют национальные механизмы экспортного контроля.

ОБСУЖДЕНИЕ И ВЫВОДЫ. В ходе исследования авторы приходят к следующим выводам: существующие положения МГП полностью применимы к САС; ответственность за применение САС должно нести лицо, которое управляет робототехническим комплексом или «программирует» и отдает приказ на применение САС, но конкретные формы и методы контроля со стороны человека должны оставаться на усмотрение государств; учитывая, что особенностью САС является задействование в них новых технологий, важное значение отводится статье 36 Дополнительного протокола I, которая, однако, сформулирована общо и не предполагает какой-либо отчетности и процедур верификации; приобретение или принятие на вооружение очевидно или предположительно неизбирательных систем оружия не является собственно нарушением, а могут расцениваться как действия по подготовке к нарушению; в дальнейшем международно-правовое регулирование оборота оружия следует развивать в направлении создания обязательных универсальных механизмов международно-правового регулирования, которые предотвратили бы неконтролируемый оборот и незаконное распространение оружия, включая продажу его террористам.

ВВЕДЕНИЕ. Постоянный нейтралитет государства является институтом международного права, в состав которого входят нормы обычного и договорного права. В то же время часто понятие «нейтральность» используется как определение типа внешней политики, которая регулируется исключительно внутригосударственными правовыми актами и не относится к сфере международного права. Динамическое развитие международных отношений, наращивание сотрудничества в рамках интеграционных структур и правовое регулирование международной безопасности способствуют постановке вопроса о нынешнем состоянии и будущем института постоянного нейтралитета государства. Цель данной статьи – определить международно-правовой характер института постоянного нейтралитета, рассмотреть его современное содержание, возможности сохранения и потенциальную роль в развитии международных отношений. Автор статьи оспаривает некоторые мнения доктрины, уделяя особое внимание вопросу постоянного нейтралитета Туркменистана.

МАТЕРИАЛЫ И МЕТОДЫ. Материалом для статьи послужили международно-правовые акты, обзор практики приобретения и соблюдения постоянного нейтралитета, а также труды ученых, касающиеся данной проблематики. Использованы исторический, сравнительно-правовой и различные методы интерпретации.

РЕЗУЛЬТАТЫ ИССЛЕДОВАНИЯ. В статье определяются юридический характер постоянного нейтралитета и отличительные черты политики нейтралитета. Далее кратко представлен процесс эволюции данного института и аргументы в пользу тезиса о его «устаревании». Анализ прав и обязательств, связанных с постоянным нейтралитетом, и их сопоставление с нормами Устава ООН позволяют сделать вывод о необходимости наполнить новым содержанием институт постоянного нейтралитета государства. На примере Туркменистана указаны возможные способы приобретения статуса постоянно нейтральной страны: признание международными организациями, главным образом ООН, и ужесточение «мягкого» права (резолюций Генеральной ассамблеи ООН). В заключение предлагаются новые задачи и функции стран, обладающих таким международно-правовым статусом.

ОБСУЖДЕНИЕ И ВЫВОДЫ. Запрет использования силы в международных отношениях и принятие Устава ООН ставят под сомнение смысл дальнейшего функционирования постоянного нейтралитета как института международного права. Основной целью постоянного нейтралитета является защита суверенитета постоянно нейтрального государства, что на современном этапе развития международного публичного права регулируется нормами iuris cogentis. Некоторые представители доктрины посчитали это поводом для утверждений об «устаревании» данного института. Несмотря на это, после окончания холодной войны интерес к нейтралитету (как к международно-правовой, так и к политической категории) проявляли такие страны, как Беларусь, Молдова, Туркменистан, Сербия.

На современном этапе постоянный нейтралитет остается институтом международного права, нет доказательств того, что этот факт отрицается субъектами международного права. Характер этого института определяется как договорным, так и обычным правом на основании казуса Швейцарии. Для приобретения статуса постоянно нейтральной страны необходимо признание со стороны других государств. Случай Туркменистана может открыть новый путь приобретения данного статуса – вследствие признания международной организацией. Таким образом, постоянный нейтралитет сохраняет ценность для международного сообщества.

ВВЕДЕНИЕ. Возведение в разряд конституционной ценности т. н. права Российской Федерации на возражение путем отказа от исполнения решений международных судов предопределяет новое прочтение ч. 4 ст. 15 отечественной Конституции. Хотя содержательно конституционная новелла 2020 г. в этой части привносит мало нового, о приоритете Конституции России над международными обязательствами государства Конституционный Суд недвусмысленно высказался еще в июле 2015 г.

МАТЕРИАЛЫ И МЕТОДЫ. В качестве иллюстрации намерения создателей Основного закона в статье приводится краткое описание некоторых реплик, озвученных в ходе дискуссии во время Конституционного совещания 1993 г. Рассмотрение исторических оснований конституционных норм подкрепляется оценкой текущей правоприменительной ситуации на отдельном, крайне выборочном, но иллюстративном примере. Кроме того, используются формально-юридический, логический, системный анализ соответствующих конституционных норм, составляющих каркас отечественного правозащитного механизма.

РЕЗУЛЬТАТЫ ИССЛЕДОВАНИЯ. Международно-правовые установки Конституции РФ не ограничиваются лишь упомянутой ч. 4 ст. 15. Создатели Основного закона в 1993 г. заложили принципиальные основы механизма защиты прав человека и его свобод с учетом высоких международных стандартов. Именно общепризнанные принципы и нормы международного права (ч. 1 ст. 17 Конституции) и в некоторых случаях международные договоры (ч. 4 ст. 15) призваны служить твердой гарантией от своеволия со стороны государства и его органов в вопросе ограничения прав человека (ч. 3 ст. 55). Дополняет эту сложную международно-ориентированную систему право каждого гражданина на защиту своих интересов в межгосударственных органах после исчерпания внутренних средств (ч. 3 ст. 46).

ОБСУЖДЕНИЕ И ВЫВОДЫ. Является ли значимым то, что Конституционный Суд России в Заключении относительно конституционных поправок 2020 г. оставил без предметного анализа органическую связь международных обязательств государства с обязательствами в области защиты прав человека внутри страны? Этот вопрос остается открытым, поскольку речь идет об эффективности предусмотренного авторами Конституции России прогрессивного правозащитного механизма.

ВВЕДЕНИЕ. В декабре 2019 г. в г. Ухань (Китай) была зарегистрирована вспышка инфекции коронавируса (SARS-CoV-2), передаваемой воздушно-капельным путем. В середине января вирус был обнаружен в Таиланде и Японии, в марте центр пандемии переместился в Европу, в начале апреля на первое место по числу заражений вышли США. Для борьбы с вирусом многие государства ввели чрезвычайные меры, включающие локдаун, требование социальной дистанции, массовое тестирование и пр. Пандемия повлияла на все сферы общественной жизни, в т. ч. на международные отношения и международное право.

МАТЕРИАЛЫ И МЕТОДЫ. В статье анализируется реакция на пандемию со стороны государств,

организаций и доктрины международного права; рассматриваются международно-правовые аспекты пандемии: применение Международных медико-санитарных правил 2005 г., потенциальная ответственность Китая и других государств, влияние пандемии на права человека. Констатируются проблемы правового регулирования в связи с пандемией и определяются пути их решения. Предметом анализа являются материалы иностранной юридической прессы, прежде всего, посты и статьи в интернете. Помимо данных науки международного права, используются научные категории философии, экономики и политологии.

РЕЗУЛЬТАТЫ ИССЛЕДОВАНИЯ. Главные органы ООН отреагировали на пандемию общими заявлениями. ВОЗ позиционировала себя как международный центр борьбы с вирусом и дала рекомендации, которые, однако, не были выполнены государствами, принявшими более мягкие ограничительные меры. Основной документ, которым руководствовалась ВОЗ, Международные медико-санитарные правила 2005 г. (ММСП).

Некоторые государства и СМИ обвинили Китай в запоздалой реакции и сокрытии информации, в связи с чем на обсуждение был вынесен вопрос о предъявлении к Китаю иска в Международный Суд ООН. Нормативными основаниями данного иска могли бы стать положения ММСП, Устава ВОЗ и ряд обязательств due diligence. Юрисдикционным основанием для обращения в МС ООН может выступать ст. 75 Устава ВОЗ, а в арбитраж – ст. 56 ММСП. Реагируя на пандемию, многие государства ограничили права человека; при этом были сделаны заявления о возможности временного отступления от правозащитных обязательств в чрезвычайной ситуации и ограничения прав человека в интересах национальной безопасности, охраны здоровья и защиты прав других лиц.

ОБСУЖДЕНИЕ И ВЫВОДЫ. В зарубежной доктрине отмечаются недостаточная реакция международных организаций, необходимость реформы ВОЗ и делаются предложения, направленные на расширение полномочий Совета Безопасности ООН в части борьбы с пандемией. Помимо этого, говорится о недостатках ММСП, препятствующих их эффективному использованию. Возможность привлечения Китая к ответственности ставится под сомнение: доказательства соответствующего нарушения являются недостаточными, порог нарушения обязательств due diligence высокий, Китай едва ли согласится участвовать в судебном процессе против него. Тем не менее, из пандемии можно вынести несколько уроков для права ответственности (возможность отступления от принципа полной компенсации и др.).

Порядок отступления от правозащитных обязательств в период пандемии также нуждается в уточнении.

В целом международно-правовая доктрина справилась с задачей осмысления феномена пандемии: систематизировала и квалифицировала факты, обнаружила и сформулировала правовые проблемы, как частные, так и общие, предложила пути их решения. Мало кто усомнился в целесообразности столь жесткой глобальной реакции и выступил с радикальной критикой, вместо этого были отмечены недостатки отдельных мер и высказаны предложения, направленные на повышение их эффективности.

ВВЕДЕНИЕ. Государства – члены ЕАЭС передали на наднациональный уровень достаточно широкий перечень полномочий. При этом всесторонняя реализация указанных полномочий, прежде всего, в области внешней торговли, требует от институтов ЕАЭС соответствующей деятельности на международной арене. В связи с этим целью исследования является анализ международной правосубъектности Евразийского экономического союза (ЕАЭС), опыта Европейского союза по развитию международного сотрудничества, а также актуального состояния и перспектив международной деятельности ЕАЭС в торгово-экономической области.

МАТЕРИАЛЫ И МЕТОДЫ. При проведении данного исследования была проанализирована правовая база функционирования ЕАЭС, современные труды профильных специалистов, а также изучен опыт Европейского союза в сфере международного сотрудничества. В качестве методологической основы были использованы такие общенаучные методы исследования, как анализ, синтез, индукция, дедукция, а также аналогия.

РЕЗУЛЬТАТЫ ИССЛЕДОВАНИЯ. Успешное развитие внешнеторговой деятельности государств – членов ЕАЭС зависит от того, насколько эффективной будет международная деятельность ЕАЭС в торгово-экономической области. Проведенное исследование показало, что в настоящее время реализация институтами ЕАЭС имеющихся полномочий на международной арене недостаточно эффективна, что имеет негативные последствия для решения государствами-членами задачи по развитию экспорта отечественной продукции и обеспечению доступа на перспективные зарубежные рынки. В связи с этим комплексно изучена соответствующая правовая база ЕС. В исследовании показано, что эффективность ЕС по продвижению своих интересов на международной арене, в т. ч. в области внешней торговли, обусловлена соответствующей настройкой правовой базы, позволяющей учесть интересы как ЕС, так и государств-членов. Использование такого опыта в сочетании со спецификой евразийской интеграции позволит скорректировать правовую базу ЕАЭС в целях придания внешнеторговой политике Союза большей эффективности.

ОБСУЖДЕНИЕ И ВЫВОДЫ. В исследовании обоснован вывод о необходимости корректировки правовой базы международной деятельности ЕАЭС, в т. ч. с учетом изученного опыта Европейского союза. В частности, требуется делегирование органам ЕАЭС дополнительных полномочий, с тем чтобы Союз мог обладать большей самостоятельностью и гибкостью на международной арене. Это способно активизировать деятельность ЕАЭС, в т. ч. по заключению соглашений о создании зон свободной торговли (несмотря на имеющиеся международные соглашения ЕАЭС, масштаб активности Союза не сопоставим с показателями Европейского союза); создать условия для продвижения экспорта на рынки зарубежных стран; усилить позиции объединения как самостоятельного участника международных отношений.

ВВЕДЕНИЕ. С 1 января 2015 г. функционирует новый орган международного правосудия – Суд Евразийского экономического союза (далее – Суд ЕАЭС, Суд). Cуд действует согласно Договору о Евразийском экономическом союзе от 29 мая 2014 г. (далее – Договор о ЕАЭС), а также Статуту Суда Евразийского экономического союза (Приложение № 2 к Договору о ЕАЭС; далее – Статут). Суд ЕАЭС пришел на смену Суду Евразийского экономического сообщества (далее – Суд ЕврАзЭС), который функционировал с 1 января 2012 г. по 31 декабря 2014 г. и имел сопоставимый с действующим Судом ЕАЭС объем полномочий.

Указанные органы выработали существенный объем практики по различным вопросам евразийской интеграции, которая в силу п. 1 ст. 1 Договора о ЕАЭС предполагает свободу движения товаров, капитала, услуг, рабочей силы. Так, Суд ЕврАзЭС и Суд ЕАЭС выносили акты по различным вопросам снятия барьеров на евразийском рынке, таможенной классификации, регулирования деятельности лизинговых компаний, антимонопольного права, статуса легионеров в спортивных соревнованиях, движения валюты между государствами – членами ЕАЭС и иным вопросам, в решении которых применялось и было истолковано международное право (право ЕАЭС).

Следует отметить, что в доктрине международного права нередки исследования вопросов исполнения решений международных судов. Однако ввиду относительной новизны Суда ЕАЭС вопрос исполнения решений данного органа не исследовался. В рамках настоящей статьи мы ставим цель рассмотреть, как исполняются решения и консультативные заключения Суда ЕАЭС – самим Судом, Евразийской экономической комиссией (далее – ЕЭК), государствами – членами Союза в своих национальных юрисдикциях.

МАТЕРИАЛЫ И МЕТОДЫ. В статье обсуждается правовое регулирование деятельности и компетенция Суда ЕАЭС, а также судебная практика Суда ЕАЭС и Суда ЕврАзЭС. Исследуются различия между выносимыми судебными актами Суда ЕАЭС – решениями и консультативными заключениями. Рассматривается доктрина, согласно которой решения данного наднационального судебного органа влекут правовые последствия для неопределенного круга лиц (erga omnes), а консультативные заключения являются необязательными актами Суда. (При этом под наднациональным органом понимается такой, доступ к которому осуществляется без исчерпания внутренних государственных средств защиты и которому государства – члены Союза передали компетенцию по урегулированию споров в отношении решений (действий, бездействия) государственных органов, ранее рассматриваемых в национальных судах). Разбирается практика исполнения решений и консультативных заключений Суда ЕАЭС на различных уровнях. При проведении исследования использовались исторический, формально-юридический методы, системный анализ, сравнительное правоведение и др.

ОБСУЖДЕНИЕ И ВЫВОДЫ. Настоящее исследование позволило прийти к выводу, что к настоящему времени в целом сформировалась позитивная практика исполнения решений и консультативных заключений Суда ЕАЭС. Указанный орган влияет на правовую реальность как ЕАЭС, так и его государств-членов через выносимые им судебные акты. Решения Суда ЕАЭС в целом исполняются государствами – членами ЕАЭС, ЕЭК. Суд ЕАЭС при этом не всегда учитывает свою предыдущую практику по рассматриваемым делам. Консультативные заключения Суда ЕАЭС учитываются как ЕЭК, так и государствами – членами Союза в контексте правотворчества и правоприменения.

РЕЗУЛЬТАТЫ ИССЛЕДОВАНИЯ. В ходе исследования установлены особенности компетенции Суда ЕАЭС на современном этапе, а также возможные пути ее развития до 2025 г. Рассмотрены сходство и различие судебных актов Суда ЕАЭС – обязательных решений и рекомендательных консультативных заключений. Сделан вывод, что решения Суда ЕАЭС отличаются от решений других международных судов, поскольку являются общеобязательными erga omnes и способствуют восстановлению нарушенных прав и корректировке судебной практики национальных судов. Консультативные заключения Суда ЕАЭС можно признать исключительно рекомендательными лишь отчасти, поскольку они способствуют формированию opinio juris государств и ЕЭК.

Исследование показало, что исполнение решений и консультативных заключений Суда ЕАЭС происходит на различных уровнях: самим Судом, добровольно или принудительно – стороной, против которой вынесен данный акт Суда, и национальными судебными органами. Изучение практики исполнения консультативных заключений Суда ЕАЭС выявило, что они имеют существенное значение, поскольку формируют opinio juris в ЕАЭС и учитываются национальными судебными и законодательными органами в различных сферах – антимонопольном регулировании, установлении статуса легионеров в спортивных соревнованиях и пр., а также помогают в защите интересов международных гражданских служащих органов ЕАЭС.