ВВЕДЕНИЕ. Перечень и содержание отраслевых (специальных) принципов международного гуманитарного права представляют значительный научный интерес. Наряду с традиционными правовыми подходами, сегодня выдвигаются дополнительные теоретические аргументы для включения в систему принципов МГП защиты окружающей среды и ответственности должностных лиц и военнослужащих за военные преступления. Кроме того, уточняется список запретов МГП для воюющих сторон в качестве общих международно-правовых правил при ведении вооруженных конфликтов.
   МАТЕРИАЛЫ И МЕТОДЫ. Данное исследование базируется на научных трудах российских и зарубежных правоведов в сфере международного гуманитарного права и юридическом анализе универсальных международно-правовых актов. Методологические основы представлены как общенаучными методами познания (анализ и синтез, индукция и дедукция, моделирование и систематизация), так и специально-правовыми методами (сравнительно-правовой
и формально-юридический методы).
   РЕЗУЛЬТАТЫ ИССЛЕДОВАНИЯ. Проведенная систематизация принципов международного гуманитарного права выявила сочетание дифференцированных правовых концепций, каждая из которых обладает определенной научной ценностью. Представляется значимым обобщение международно-правовых источников и тенденций, складывающихся в системе ООН по поводу возможного расширения перечня указанных принципов.

   ОБСУЖДЕНИЕ И ВЫВОДЫ. В рамках данной публикации автор предлагает объективные оценки сложившихся научных подходов к понятию и содержанию отраслевых (специальных) принципов международного гуманитарного права. Отдельно рассматриваются формы международно-правового сотрудничества государств по созданию института ответственности за военные преступления и итоги Нюрнбергского военного трибунала в контексте предупреждения нарушений МГП. Комплементарные правовые основы функционирования современных международных судов обусловлены сочетанием национальной и межгосударственной юрисдикции в указанной сфере.

   ВВЕДЕНИЕ. В статье рассматриваются правовые последствия вступления в силу в январе 2021 г. Договора о запрещении ядерного оружия 2017 г., предусматривающего как полный запрет на применение этого оружия, так и запрет на владении им и его размещение на территории государств-участников.
   МАТЕРИАЛЫ И МЕТОДЫ. Основой для статьи является анализ основных международно-правовых актов, определяющих в настоящее время режим ядерного оружия, Договор о нераспространении ядерного оружия 1968 г., Договор о запрещении ядерного оружия 2017 г. и Консультативное заключение Международного Суда ООН о законности угрозы и применения ядерного оружия 1996 г.

   РЕЗУЛЬТАТЫ ИССЛЕДОВАНИЯ. Вступление Договора о запрещении ядерного оружия в силу подразделяет государства относительно применения этого оружия на две группы – государства-участники Договора, и государства, не участвующие в нем. Отныне на территории государств-участников ядерное оружие относится к запрещенным видам вооружений и применение его на этой территории как третьими государствами, так и самим государством-участником является военным преступлением. Применительно к территории других государств сохраняется прежний порядок применения ядерного оружия, правовые аспекты которого были рассмотрены Международным Судом ООН в его Консультативном заключении 1996 г. В статье анализируется это Заключение с точки зрения возможных изменений в тех правовых основаниях, на которые оно опирается.
   ОБСУЖДЕНИЕ И ВЫВОДЫ. Автор приходит к выводу, что таких изменений не произошло и что ключевые положения Консультативного заключения 1996 г. сохраняют свою силу, в том числе и положение, согласно которому не является неправомерным применение ядерного оружия государством, чье существование находится под угрозой. Можно считать, что государство находится в таком положении, если оно вступило в вооруженный конфликт с государством или группой государств, объединенных в военно-политическую организацию, имеющих значительно больший, чем у него, военный и экономический потенциал. При этом также не запрещается применение ядерного оружия против любого государства-члена подобной военно-политической организации независимо от его размеров.

   ВВЕДЕНИЕ. Достижение целей международно-правового регулирования определенной сферы межгосударственных отношений во многом зависит от наличия эффективного механизма урегулирования споров. В отрасли международного воздушного права подобные полномочия отнесены к компетенции Совета Международной организации гражданской авиации (далее – ИКАО), учреждённой в соответствии с Конвенцией о международной гражданской авиации 1944 г. (далее — Чикагская конвенция). Деятельность Совета в этой области нельзя назвать плодотворной. С момента учреждения ИКАО в 1947 г. Cовет не вынес ни одного решения по спорам, переданным на его рассмотрение. Государства, как показывает практика, неохотно прибегают к установленному в рамках Чикагской системы механизму разрешения споров. Во многом это объясняется несовершенством соответствующих положений Чикагской конвенции, которые уже на протяжении многих лет являются объектом критики в международно-правовой доктрине. Более того, положения Чикагской конвенции не дают однозначного ответа на вопрос о правовой природе Совета ИКАО как органа по разрешению споров и пределах его компетенции. Вопрос компетенции Совета дважды рассматривался в Международном суде ООН. Вынесенные им решения, на наш взгляд, не разрешили существующие правовые проблемы, а, напротив, внесли еще большую неясность. Более того, особую актуальность данная тема приобрела в свете того, что в марте 2022 г. Нидерланды и Австрия инициировали в Совете процедуру разрешения споров по ст. 84 Чикагской конвенции в отношении России в связи с крушением малазийского гражданского воздушного судна в 2014 г. В данных обстоятельствах возникает необходимость уточнения сложившегося de facto порядка деятельности Совета ИКАО в сфере разрешения международных споров в области гражданской авиации.
   МАТЕРИАЛЫ И МЕТОДЫ. В данной работе исследуются положения Чикагской конвенции, акты органов ИКАО и решения Международного суда ООН, которые в своей совокупности формируют существующий международно-правовой режим разрешения споров в Совете. Авторы также рассматривают сложившуюся практику государств по применению главы XVIII Чикагской конвенции. Отдельное внимание уделено доктринальным источникам, в рамках которых возникают международно-правовые концепции, призванные разрешить существующие правовые проблемы. Методологическую основу составляют общенаучные и специальные методы исследования, которые включают в себя анализ, синтез, систематизацию, а также формально-юридический, формально-логический и критико-правовой методы.
   РЕЗУЛЬТАТЫ ИССЛЕДОВАНИЯ. Совет как орган по разрешению споров имеет двойственную правовую природу. Выражается это в том, что с точки зрения процессуальных аспектов Совет во многом схож с международными судебными органами, однако ряд особенностей, касающихся состава Совета и возможности обжалования вынесенного решения, не позволяют его квалифицировать в таком качестве. В этой связи возникает вопрос о возможности вынесения Советом юридически обязывающих решений и наличии у него юрисдикции per se. Практика государств и Совета также подтверждает, что Совет в рамках главы XVIII Чикагской конвенции фактически выполняет функции посредника, что контрастирует с недавним решением Международного суда ООН по делу о воздушной блокаде Катара, из которого следует, что Совет обладает юрисдикцией. Более того, Чикагская конвенция предусматривает наложение санкций за невыполнение решений Совета, что не позволяет рассматривать Совет как посредника. Не менее спорным является и вывод Международного cуда ООН о том, что Совет, при разрешении споров, вытекающих из Чикагской конвенции (Соглашения о транзите или иных договоров), может рассматривать вопросы, находящиеся за пределами их сферы регулирования.

   ОБСУЖДЕНИЯ И ВЫВОДЫ. Неясный правовой статус Совета как органа по разрешению споров, установлению которого способствовало неоднозначное решение Международного суда ООН по делу о воздушной блокаде Катара, делает установленный в главе XVIII Чикагской конвенции механизм крайне неэффективным. Маловероятно, что государства, последовательно стремясь к правовой определенности, будут инициировать разбирательства в Совете при существующем международно-правовом регулировании. В результате анализа международно-правовых концепций, в рамках которых предлагается модернизировать механизм разрешения споров по Чикагской конвенции, авторы пришли к выводу, что наиболее предпочтительным вариантом будет либо учреждение постоянно действующего арбитражного учреждения в рамках структуры ИКАО, либо изменение текста главы XVIII Чикагской конвенции таким образом, чтобы Совет ИКАО выполнял исключительно посреднические функции в качестве органа по разрешению споров. Авторы разделяют позицию юристов-международников, которые отмечают необходимость согласования новых универсальных международно-правовых норм в области международного права.

   ВВЕДЕНИЕ. В разное время рациональному использованию морских живых ресурсов в районах открытого моря наносился ущерб вследствие нерегулируемых рыбных промыслов. В связи с потеплением климата угроза нерегулируемого рыбного промысла обозначилась и в отношении открытого моря в центральной части Северного Ледовитого океана. В результате многораундовых переговоров 3 октября 2018 г. в г. Илуллиссате (Гренландия, Дания) в так называемом формате «пять плюс пять» – представителями пяти прибрежных приарктических (Россия, США, Канада, Норвегия, Дания) государств и четырех неарктических (КНР, Япония, Южная Корея, Исландия), а также Европейского союза, было подписано Соглашение о предотвращении нерегулируемого промысла в открытом море в центральной части Северного Ледовитого океана (Agreement to Prevent Unregulated High Seas Fisheries in the Central Arctic Ocean; далее также – Соглашение 2018 г.). В этом новом международно-правовом документе отражены национальные интересы в оптимальном использовании морских живых ресурсов не только названных пяти приарктических государств, но и местных жителей Арктики, в т. ч. коренных малочисленных северных народов, а также тех государств, которые проявили практический интерес к ведению здесь рыболовства.

   МАТЕРИАЛЫ И МЕТОДЫ. В статье показана эволюция международно-правовых мер по предотвращению нерегулируемого рыбного промысла в районах открытого моря. Особое внимание уделено исследованию нормативных и научно-аналитических материалов, раскрывающих договорную практику государств по управлению рыбным промыслом в анклавах окраинных морей Северного Ледовитого океана. Также дано юридическое толкование положений Соглашения 2018 г. При проведении исследования авторами использовались исторический, сравнительно-правовой и некоторые другие общенаучные и специальные юридические методы.
   РЕЗУЛЬТАТЫ ИССЛЕДОВАНИЯ. В рамках работы обосновано утверждение о том, что с международно-правовой точки зрения Соглашение 2018 г. представляет собой инновационный международный договор в смысле Венских конвенций о международных договорах 1969 и 1986 гг., в котором отражены интересы не только приарктических, но и неарктических государств. И, несмотря на обеспокоенность по поводу участия последних в нём (прежде всего, Китая) со стороны западных государств, Соглашение, тем не менее, было ратифицировано до начала возможного промышленного рыбного промысла в открытом море в центральной части Северного Ледовитого океана. Это позволяет заблаговременно не допустить развития нерегулируемого рыбного промысла и, тем самым, предотвратить истощение морских живых ресурсов в этой части Северного Ледовитого океана, в отличие от некоторых других анклавов открытого моря.
   ОБСУЖДЕНИЕ И ВЫВОДЫ. Вступление в силу Соглашения 2018 г. ознаменовало начало сотрудничества заинтересованных государств по предотвращению нерегулируемого рыбного промысла в центральной части Северного Ледовитого океана. Помимо реализации основной цели, научное сотрудничество между Сторонами будет способствовать более глубокому исследованию огромного по размерам, одновременно наименее изученного района открытого моря, окруженного зонами юрисдикции прибрежных государств. Ожидается, что в будущем спектр рассматриваемых природоохранных вопросов в центральной части Северного Ледовитого океана расширится.

   ВВЕДЕНИЕ. В условиях постепенной переориентации глобальной энергосистемы с углеродной энергетики на возобновляемые виды энергии (энергия солнца, ветра, приливов и др.) с целью минимизации антропогенной нагрузки на экосистему Земли особую актуальность приобретают вопросы международного сотрудничества в данной сфере. То обстоятельство, что вопросы энергетической безопасности тесно увязаны с национальной безопасностью государств, различным образом обеспеченных углеродными ресурсами, делает международную повестку по вопросам возобновляемых источников энергии одним из способов влияния на внешнюю политику государств. Автор настоящей статьи проводит анализ основных правовых механизмов сотрудничества в сфере возобновляемых источников энергии (далее – ВИЭ) между государствами – членами Европейского союза как организации, которая, ставя своей целью снижение энергетической зависимости от углеводородов из России, делает акцент в том числе на разработку наиболее эффективных способов такого сотрудничества. Автор отстаивает тезис, что правовая оценка достоинств и недостатков таких механизмов позволит оценить потенциал их адаптации для основных площадок, на которых преимущественно реализуется региональное сотрудничество России (ЕАЭС, Арктический совет).
   МАТЕРИАЛЫ И МЕТОДЫ. В настоящем исследовании использованы источники права ЕС (регламенты, директивы), которые определяют сотрудничество государств-членов в области возобновляемой энергии, международные договоры между государствами-членами, заключенные на основе указанных правовых актов ЕС, а также исследования представителей зарубежной доктрины по проблемам имплементации соответствующих правовых норм. Проводя оценку возможностей использования соответствующих механизмов в рамках международных отношений с участием России, автор использует международные договоры, декларации и решения органов таких международных организаций, как СНГ, ЕАЭС, Арктический совет. Методологическую основу исследования составили общенаучные методы (анализ, синтез, индукция, дедукция, сравнение, классификация, систематизация, прогнозирование) и частнонаучные методы (формально-юридический и сравнительно-правовой).
   РЕЗУЛЬТАТЫ ИССЛЕДОВАНИЯ. В статье проведен комплексный правовой анализ трех основных механизмов сотрудничества государств – членов ЕС (статистические передачи, совместные проекты и совместные схемы поддержки). Выявлен ряд проблем, снижающих эффективность указанных механизмов, которые включают неопределенность в отношении продления сроков их применения после 2030 г., отсутствие практики санкций за несоблюдение обязательных целей, предусмотренных соответствующими директивами, наличие определенных ограничений для суверенитета государств – членов ЕС и в связи с этим недостаточная мотивация для их применения. Отмечается, что основной стимул для использования механизмов состоит в достижении государствами-членами императивных целей в области статистики использования ВИЭ в их национальном энергобалансе. Несмотря на перечисленные выше проблемы, автор указывает, что в настоящее время содержание правового регулирования ЕС, судя по его детальной проработке, можно отнести к лучшим практикам в области международно-правового регулирования использования ВИЭ. В связи с этим концептуальные основы механизмов сотрудничества государств – членов ЕС могут быть использованы при разработке способов взаимодействия в рамках Евразийского экономического союза и Арктического совета (как организации, которая принимает ключевые решения в отношении экологической безопасности Арктического региона).
   ОБСУЖДЕНИЕ И ВЫВОДЫ. В ходе анализа автор обращался к директивам и регламентам ЕС, упорядочивающим процедуры сотрудничества между государствами-членами в области возобновляемой энергетики, а также к практике применения этих процедур. Принцип таких механизмов взаимодействия, основанный на необходимости стимулирования государств достигать поставленных ими целевых статистических показателей использования ВИЭ в национальном энергобалансе, представляется оптимальным и для разработки международно-правовых мер поддержки ВИЭ на площадках с участием России. Автор приходит к выводу, что одним из наиболее эффективных направлений такого сотрудничества могла бы стать разработка соответствующих механизмов в рамках ЕАЭС. Деятельность данной организации направлена на интеграцию рыночных систем государств-участников, а ограниченный круг таких участников мог бы позволить избежать многих политических противоречий, которые уже возникали в процессе согласования аналогичных механизмов в СНГ. Кроме того, с учетом стратегического значения Арктического региона для России, концептуальные идеи данных механизмов могли бы быть рассмотрены и в контексте Арктического совета. В настоящий момент работа данного международного форума приостановлена в ответ на действия нашего государства по разрешению украинского кризиса, что не способствует конструктивному решению вопросов сохранения экосистемы Арктики.

   ВВЕДЕНИЕ. Израиль является государством своеобразным и противоречивым. Законодательство страны, особенно в области брачно-семейных отношений, несомненно, уникально. Причины тому кроются в многовековой истории самой земли Эрец Израэль (земля Израиля) - таково историческое название страны. Брачно-семейное законодательство Израиля изменялось на протяжении веков под воздействием разных политических режимов, осуществлявших правление в стране. В определенный период времени основными нормами, определявшими всю общественную жизнь еврейского населения, были нормы религиозного права, включая и те, которые обязывали к неукоснительному соблюдению соответствующих норм поведения. Учитывая своеобразие традиционалистских норм иудейской правовой системы, влияние на них извне всегда оставалось затруднительным. Нормы иудейского права должны были неукоснительно соблюдаться всеми еврейскими общинами с целью сохранения еврейской культуры и идентичности народа. В течение столетий именно на изменение этих правил и норм были направлены многочисленные попытки со стороны, чтобы изменить, дискриминировать и даже уничтожить идентичность народа. В статье авторы рассматривают наиболее значимые периоды жизни еврейских общин в Земле Израиля. В том числе проводится анализ норм и правил, введенных при Оттоманской империи (с 1517 по 1917 гг.), рассмотрены декреты, принятые в период действия мандата Великобритании на управление Палестиной (1922-1948 гг.), Декларация независимости Израиля, принятая в 1948 г. и действующее законодательство.
   МАТЕРИАЛЫ И МЕТОДЫ. Статья основана на действующем законодательстве Израиля в области регулирования брачных и семейных отношений, а также на религиозном сборнике правил и обязательств «Галахе», который продолжает действовать в израильском обществе. В статье затронуто законодательство Оттоманской империи и британско-палестинское законодательство, действовавшее в соответствующие периоды истории. Установлено, что большинство современных законодательных актов в области брачно-семейного права следуют принципам международного права, постановления Верховного Суда Израиля принимаются с учетом норм международного права, включая Конвенцию об искоренении всех форм дискриминации женщин 1948 г. Для достижения результата применялись общенаучный и специальные методы исследования, в том числе историко-правовой и сравнительно-правовой методы.
   РЕЗУЛЬТАТЫ ИССЛЕДОВАНИЯ. Результатом исследования является обзор действующего израильского брачно-семейного законодательства и иных традиционных религиозных правил и норм. Доказано, что, несмотря на строгость иудейских традиций, в соответствии с положениями Декларации о независимости Израиля 1948 г., Израиль является правовым и демократическим государством. Таким образом, в результате интеграции правовых принципов, свойственных демократическому государству, и традиционных норм иудейского права была создана современная правовая система Израиля. Механизмом существования этой системы служит уважение традиций и следование основным принципам демократии, в том числе принципам справедливости, равноправия и гуманизма. Это делает правовую систему Израиля уникальной во всех своих аспектах, включая нормы брачно- семейного права, которое соединяет в себе одновременно традиционализм и современное регулирование.
   ОБСУЖДЕНИЯ И ВЫВОДЫ. В рамках настоящего исследования авторы установили, что брачно-семейное законодательство Израиля основано на нормах религиозного права, в его основе лежит свод традиционных правил и норм, носящий название «Галаха». С позиций развития права и практики определенную роль сыграли процессуальные нормы, введенные на территории Эрец Исраэль («Земли Израиля») в период Оттоманской империи. Определенное влияние на развитие права Израиля в целом оказало английское право в период Мандата Великобритании. Современное законодательство Израиля в сфере брачно-семейных отношений основано и учитывает международные соглашения, участниками которых является Израиль.

   ВВЕДЕНИЕ. Целью статьи являлось рассмотрение того, как два различных по своей природе нормативных образования - международное спортивное право и lex sportiva - взаимодействуют друг с другом в структурном и функциональном плане. При характеристике структурного взаимодействия автор ставил перед собой задачу обозначить место каждого из данных нормативных комплексов в системе большего целого. При анализе функционального взаимодействия своей задачей автор видел рассмотрение процесса в двух аспектах: статическом (разграничение пределов регулятивного воздействия) и динамическом (интерференция регулятивных усилий). В результате изучения динамического аспекта функционального взаимодействия охарактеризованы технические приемы инкорпорации, легитимации, отсылки; приведены примеры инкорпорации норм Международных стандартов, принятых в развитие Всемирного антидопингового кодекса, в международно-правовой акт - Конвенцию ЮНЕСКО о борьбе с допингом в спорте 2005 г., легитимации норм Конвенции Совета Европы против манипулирования спортивными соревнованиями 2014 г. посредством принятия Кодекса Олимпийского движения о предотвращении манипулирования соревнованиями 2015 г., и отсылки двух типов: отсылок ко Всемирному антидопинговому кодексу в международном договоре - Конвенции ЮНЕСКО о борьбе с допингом в спорте 2005 г. и отсылок к международно-правовым актам в сфере прав человека в Уставе ФИФА (начиная с 2016 г.) и в Политике ФИФА в области прав человека 2017 г.
   МАТЕРИАЛЫ И МЕТОДЫ. Автором перечислены применимые международно-правовые акты и акты lex sportivа, изучены научные работы ведущих представителей отечественной и зарубежной доктрины по таким вопросам, как критерии обособления специфической отрасли международного права, предмет регулирования и природа транснационального права, соотношение международного права и lex sportiva. Из общенаучных методов использовались субстратный (содержательный), структурный и системный подходы, в качестве использованных частнонаучных методов следует назвать сравнительный и герменевтический подходы.

   РЕЗУЛЬТАТЫ ИССЛЕДОВАНИЯ. В результате анализа структурного взаимодействия двух нормативных порядков автор обозначил 0место международного спортивного права в системе международного права и место lex sportiva в транснациональном глобальном праве. При рассмотрении статического аспекта функционального взаимодействия на основе анализа содержания принципа автономии спорта обозначены некоторые исключительные предметы ведения lex sportiva. В ходе изучения динамического аспекта охарактеризованы три вида трансформации - преобразования норм и их перехода из одного нормативного порядка в другой - с точки зрения юридической техники (инкорпорация, легитимация, отсылка).
   ОБСУЖДЕНИЕ И ВЫВОДЫ. По мнению автора, международное спортивное право является отраслью международного публичного права на стадии становления, а lex sportiva - это институт транснационального глобального права, формируемого в результате деятельности неправительственных акторов. Изучение статического аспекта функционального взаимодействия международного спортивного права и lex sportiva свидетельствует о том, что к числу вопросов, регулируемых спортивными организациями в автономном порядке, относятся установление правил спортивных соревнований, а также вопросы внутренней жизни спортивных организаций. Динамика транснациональных процессов заметно расширяет взаимодействие международного спортивного права и lex sportiva и переход (трансформацию) норм из одного нормативного комплекса в другой в таких сферах, как борьба с допингом, противодействие манипулированию спортивными соревнованиями, постепенное внедрение международно-правовых стандартов в сфере защиты прав человека.

   ВВЕДЕНИЕ. Принятая в конце XX века для решения наиболее актуальных на тот момент задач по регулированию международных отношений в Мировом океане (распределение и разграничение морских пространств, обеспечение равного доступа государств к ресурсам океана и пр.), Конвенция ООН по морскому праву 1982 г. представляет собой пример юридического текста, некоторые базовые положения которого требуют дополнительной трактовки. Тенденции глобализации, повлиявшие на развитие международного морского права, трансформация общего международного права, экологического права и исследований, проводимых в рамках реализации Цели 14 в области устойчивого развития («Сохранение и устойчивое использование океанов, морей и морских ресурсов в интересах устойчивого развития»), влекут за собой необходимость дополнительного уточнения терминов, которые используются в регулировании определенных аспектов международного морского права. В течение последнего десятилетия термин «морская технология» приобрел актуальность ввиду растущего технологического обмена государств и их сотрудничества. В то же время недостаточность юридической трактовки оригинального термина в Конвенции ООН 1982 г. затрудняет процесс передачи морской технологии, а также определения тех технологий, которые можно отнести к морким.

   Цель настоящего исследования — на основе применимых основополагающих международно-правовых источников проанализировать юридическое содержание термина «морская технология» в соответствии с Конвенцией ООН по морскому праву 1982 г.

   В рамках исследования выполнен историко-правовой анализ, анализ применимой международно-правовой литературы, а также содержания положений Конвенции ООН по морскому праву 1982 г. в контексте развития общего международного права и международного правосознания. Помимо непосредственного определения термина «морские технологии», в статье также дан анализ смежных понятий «доступный», «продвижение», «сопутствующая технология» и др., используемых в международно-правовых документах и литературе.
   МАТЕРИАЛЫ И МЕТОДЫ. Настоящее исследование основывается на анализе применимых положений Конвенции ООН по морскому праву 1982 г. В анализе также использовались вспомогательные источники, такие как Резолюция ГА ООН A/RES/69/245 от 2014 г. о необходимости увеличения возможностей для передачи морского технологического потенциала, «Критерии и руководящие принципы в области передачи морской технологии» Межправительственной океанографической комиссии ЮНЕСКО, а также международно-правовая литература.
   РЕЗУЛЬТАТЫ ИССЛЕДОВАНИЯ. В рамках настоящего исследования было проанализировано содержательное наполнение понятия «морская технология» в соответствии с применимыми положениями Конвенции ООН по морскому праву 1982 г.; был выделен ряд терминов, смежных с термином «морские технологии», применяемых в контексте разработки, передачи и эксплуатации морской технологии, а также дано их определение; выявлены и содержательно определены актуальные проблемы, связанные с необходимостью разграничения юридических терминов и уточнения их содержания для обеспечения роста эффективности применения положений Конвенции ООН по морскому праву 1982 года.
   ОБСУЖДЕНИЕ И ВЫВОДЫ. В ходе настоящего исследования автор прослеживает эволюцию термина «морская технология», анализирует его наполнение и приходит к выводу об уточнении содержания данного термина в контексте современной экологизации международного правосознания. Сегодня «морская технология» включает в себя не только средства и инструменты добычи морских ресурсов и полезных ископаемых недр морского дна, но и комплекс технологических решений, направленных на обеспечение реализации концепции устойчивого развития в ходе хозяйственной деятельности на море.